В вопросе о роли личности в истории, наиболее ярко проступают два направления: персоналистское и антиперсоналистское, которые имеют своеобразные формы их проявления в рамках Западной и Восточной философских традиций. На сегодняшний день, следует решить одну из важнейших задач: произвести синтез существующих подходов, выявив предварительно точки их соприкосновения (пересечения). Сделать это необходимо по следующей важной причине: персоналистская и антиперсоналистская концепции роли личности в истории благодаря соединению их элементов могли бы привести к иному качеству всю систему познания по данному вопросу.

Исходный этап синтеза выявление противоположных точек зрения, критериев их объединения. Сторонники персоналистской позиции считают, что отдельные великие личности движущая сила исторического процесса, ведущая за собой массы других людей. Подобные «…лидеры — как военные, так и политики, от Наполеона до Ганди, всегда руководили, находясь в первой линии» [17,96], обладают личной смелостью, храбростью, выдающимся умом. По словам известного критика XIX в., В. Стасова, «…во всём человечестве… есть только несколько десятков или сотен достойных людей, а остальные заслуживают помойной ямы» [10,45-46]. Его современные последователи не столь категоричны, но тоже утверждают, что «…история даёт широкий простор личности» [9, 56]. Более того, в отдельные периоды (например, в СССР 20-30-х гг. XX в.) «…действия руководителей государства… составили но существу целое русло исторического процесса» [8, 29]. Нужны «великие» люди и сейчас: «Италия сегодня испытывает потребность в… политиках, каким был Перикл, которые бы хотели установить демократию, несмотря на войны и жертвы» [18, 85].

Методологическим основанием такой позиции служил сначала волюнтаризм, а потом сформировавшийся к XX в. в европейской философии персонализм. Данное учение, по мнению его основателя Э. Мунье, утверждает примат человеческой личности над материальной необходимостью и коллективными механизмами, которые служат опорой в ее развитии. Поскольку личность находится во враждебных отношениях с действительностью, считал французский мыслитель, то «…жизнь личности начинается со способности ломать контакт со средой, с нового овладения самой собой… для того, чтобы сосредоточиться» [16, 52]. И опять же личность должна уйти в себя или вернуться к себе, чтобы «сосредоточиться»; по этой же причине её жизнь «…по своей природе связана с определенной тайной» [16, 53]. Персонализм рассматривает личность, по словам С. Франка, как единственную форму «живого воплощения нравственности», «…абсолютное начало земного бытия» [2, 143].

Реакцией на персоналистскую парадигму в историософии стала отрицавшая её иная — антинерсоналистская. Здесь учёными утверждалось, что конкретный человек, несмотря на наличие в его руках властного ресурса или иного способа воздействия на окружающих людей, не может существенно влиять на ход исторического процесса. Такой подход тоже прошёл длительную эволюцию: «С древности до наших дней многими выдающимися мыслителями личность воспринималась лишь как игрушка в руках высших сил… а её осознанная якобы свобода и уверенность в собственной значимости — не более чем тщеславие и обман» [15, 607].

Методологической основой антиперсонализма в историософии выступали многочисленные монистические концепции, ставившие деятельность личности в зависимость от внешних факторов. Например, в марксизме эту роль играли материальные (экономические) структуры прошлого; в идеалистических концепциях — сверхъестественные силы (Бл. Августин, И. Флорский) или Мировой дух (Г. Гегель). В итоге сторонниками данной позиции делался однозначный вывод: великая историческая личность носит в историческом процессе несамостоятельный, зависимый характер.

Однако у современных учёных есть существенное желание объединить персоналистскую и антиперсоналистскую парадигмы. Они считают, что деятельность исторической личности определяется как её субъективными качествами, гак и объективными факторами. Например, Т. Ниппердей следующим образом характеризует историю Германии второй половины XIX в.: «…история, начавшаяся в 1866 г., была открытой. И конечно, её более чем обычно формировал Бисмарк. Всё начиналось с него. Но её формировали и жёсткие структуры, и объективно текущие процессы, формы повседневности, хозяйства, стратификации общества и происходивших в нём передвижек» [11, 692-693]. И. Савельева и А. Полетаев даже выводят из данного тезиса положение о том, что любой субъект истории (человек, общественная группа, нация) находится одновременно в жёстких ограничительных рамках и обладает полной свободой. «Открытость истории предполагает свободу действий мыслящего и обладающего силой воображения и политической волей человека, от которого зависит выбор того или иного варианта дальнейшего развития. Каждый субъект (истории — З.Д.) …волен и не волен в своём выборе. Волен, поскольку на каждом этапе исторического процесса есть многообразные варианты развития. Не волен в силу действия ограничивающих обстоятельств: времени, места, среды, режима и т.д.» [11, 693]. Следовательно, любая личность в истории и свободна (персонализм), и ограничена в собственных действиях (антиперсонализм).

В настоящее время данное положение пока остаётся лишь тезисом, который следует обосновать. Трудность состоит в том, что придётся объединить в систему субъективные характеристики человека и воздействующие на него внешние силы. «Личность определяется либо изнутри порождёнными свойствами, либо извне разными обстоятельствами; первые условия мы называем органическими, вторые, т.е. окружающую среду и культурно-социальные формы, — условиями неорганическими» [5, 158]. Следовательно, рассуждая в терминологии Н. Кареева, необходим синтез «органических» и «неорганических» условий, детерминирующих деятельность «великой» личности в историческом процессе.

Однозначные причинно-следственные зависимости (в духе «первично-вторично») здесь редко проходят. Во-первых, не всегда в истории для реализации какой-либо объективной цели, стоящей перед группой людей или страной в целом, быстро находится (о чём мечтал Ф. Энгельс) подходящая, достойная «замена» (персона). «Так, в 1610-1611 гг. знали, что нужно прогнать поляков из Москвы, но сделать это смогли только Козьма Минин и Дмитрий Пожарский» [12, 185-186]. И великое, благо для государства, если такой лидер быстро найдётся. На практике же процесс поиска необходимой личности (путём бесконечного «перебора» кандидатов) может занять несколько лет, привести к парадоксальным результатам. Например, воодушевить французскую армию и народ в борьбе с англичанами в начале XIV в. не смогли ни король, ни военачальники, обладавшие практическим опытом. Это сделала неграмотная крестьянская девушка — Жанна Д’Арк. Её действия привели к быстрому практическому результату — снятию осады противника с Орлеана, чего войска не могли добиться длительный период. Страна же к тому моменту ждала подобного лидера уже несколько десятилетий.

Во-вторых, нельзя «…отрицать того факта, что смерть видного деятеля, наступившая именно в данный момент, может оказать большое влияние на дальнейший ход событий» [14, 326]. Характерный пример — ситуация 1605 г. в России. Уже полгода в стране продолжается борьба правительственной армии с войсками претендента на престол Дмитрия. Война идёт с переменным успехом: победы одерживают и те, и другие. Внезапно в апреле 1605 г. умирает царь Борис Годунов. Как отмечает Н. Костомаров, «…все во дворце были поражены неожиданностью события. Целый день не объявляли народу» [6, 130]. Через два месяца после этого происшествия претендент на престол сверг сына усопшего монарха Фёдора и пришёл к власти в Москве и государстве. Такой оказалась цена смерти одного человека распад созданной им политической системы.

Ещё более удивительный случай влияния личности на ход исторических событий демонстрирует Семилетняя война 1756-1763 гг. К концу 1761 г. Пруссия находилась в отчаянном положении. Король Фридрих видел неизбежность капитуляции, думал о самоубийстве. Вдруг в России умирает императрица Елизавета. Престол переходит к стороннику Пруссии Петру III. Россия на пороге победы выходит из войны, заключает мир с бывшим противником, возвращает ему завоёванные территории. В итоге подобного субъективного влияния личности императора Петра на ход истории Пруссии удалось сохранить независимость, завершить Семилетнюю войну, говоря шахматным языком, «вничью».

Таким образом, из приведённых положений следует: для объединения персоналистской и антиперсоналистской позиций нужен не монистический, а иной, более гибкий, категориальный аппарат.

По моему мнению, произвести синтез внутренних и внешних факторов, обусловливающих деятельность исторической личности, позволяет понятие «отбор». Так, в биологическом мире природа «тестирует» различные живые организмы на предмет их выживания в среде обитания. Более приспособленные (не всегда — физически сильные) особи — выживают, менее приспособленные — гибнут. Сходный процесс имеет место и с историческими личностями. Одни претенденты на эту роль (не обладающие нужными качествами) выбраковываются, другие — остаются, сохраняются, получают возможность претворять свои идеи в жизнь. Отсюда будет обоснована гипотеза, согласно которой имеет место сложный процесс отбора личности, которая затем начинает играть выдающуюся роль в истории. Его суть состоит в том, что только пересечение в данном месте и периоде определённых персональных качеств отдельного человека и сопутствующих им внешних условий позволяет сыграть роль в истории именно определенной «великой» личности.

Подобная мысль в завуалированной форме уже присутствовала у различных мыслителей. Так, древнекитайские и французские философы XVIII в. полагали, что выбрать адекватного решаемым страной задачам правителя можно путём его активного обучения до или после вступления в должность. В Средние века считалось, что Бог продляет жизнь послушным его воле властителям и укорачивает — другим, «плохим», Тем самым субъектами отбора правителя оказывались либо отдельные мыслители, либо сверхъестественные силы.

На мой взгляд, обе позиции неверны. Отбор личностей происходит в рамках исторического процесса. Именно он, подобно режиссёру, придирчиво «отбирает» актёров, пробует их на разных ролях, даёт время созреть, «прощает» совершённые ошибки и не выпускает со сцены, пока спектакль не будет доигран до конца. И здесь прослеживаются свои этапы отбора.

Появление на свет любого человека — результат совпадения множества случайностей. Соответственно, рождение великих личностей тоже «…есть в весьма значительной степени биологическая случайность» [14, 326]. Однако в случае будущих правителей данные флуктуации, как правило, начинают работать в их пользу. Так, мать Наполеона Легация Бонапарте, «…находясь вне дома, почувствовала внезапное приближение родовых мук, успела вбежать в гостиную и тут родила ребёнка. Около родильницы никого в тот момент не оказалось, и ребенок из чрева матери упал на пол» [13, 9]. Наиболее вероятно в такой ситуации, что ребёнок мог получить определённые серьёзные травмы во время падения или вообще умереть. Более того, появление на свет Наполеона именно в августе 1769 г. оказалось «своевременным» и по другой, политической, причине. За три месяца до этого Корсика была присоединена к Франции. Данное обстоятельство сделало Наполеона французом, дало юридическое основание легитимности его претензий на престол. Тем самым две позитивные случайности: рождение Наполеона в августе 1769 г. и присоединение Корсики к Франции в мае того же года — совпали во времени.

Однако у современных правителей встречаются и более интересные случаи, когда их рождение выступает реализацией наиболее невероятного из возможных вариантов. Как известно, чтобы человек появился на свет, у него должны быть отец и мать. Рассмотрим в этой связи биографию второго Президента РФ В. Путина. В 1941 г. его отца в составе истребительного батальона посылают совершать диверсии на коммуникациях немцев в Эстонию. Противник обнаруживает отряд, и начинается преследование. «Отец с головой спрятался в болоте и дышал через тростниковую трубочку… Так и спасся. Из 28 человек к своим тогда вышли четверо» [7, 10]. Если бы на пути «отступления» папы будущего Президента не встретилось болото, если бы он не знал о свойствах тростниковой трубочки, растерялся в трудных условиях, то Владимир Владимирович просто бы не появился на свет.

Но данный эпизод — не единственный. Отца Путина посылают с напарником в разведку брать «языка». Здесь их опять ждёт неудача. «Немец пришёл в себя раньше. Достал гранату, запустил в них и спокойно пошёл дальше… Отец выжил, правда, ему осколками переколотило ноги. Наши его вытащили оттуда (с немецких позиций — З.Д.) через несколько часов» [7, 11]. Вдумаемся: не погибнуть от брошенной почти в упор гранаты — большая удача. Не умереть потом от потери крови, лёжа перед вражескими позициями, — тоже счастливый случай.

«Благоприятные совпадения» продолжаются. Раненого надо доставить в госпиталь через Неву, а немцами «…там был пристрелян каждый сантиметр». Разумеется, желающих это сделать не нашлось. «Тут на него случайно и наткнулся один боец, его бывший сосед по дому. Он… взвалил отца на себя и потащил по льду Невы на ту сторону. Они были идеальной мишенью и всё-таки уцелели. Сосед дотащил отца до госпиталя, попрощался и вернулся на передовую» [7, 11]. Опять случайности начинают работать в пользу появления будущего Президента на свет! Однако выживание отца и матери, находившейся в Ленинграде во время голодной трёхлетней блокады, — ещё не всё. Они решились завести ребенка, когда им было по 40 лет! Такие роды опять-таки, учитывая подорванное в войну здоровье матери, могли завершиться плохо. Мальчик же родился здоровым!

О чём говорят подобные факты? Конечно, можно видеть здесь простое совпадение случайностей. На мой взгляд, речь идёт о том, что в рамках исторического процесса обстоятельства складываются так, чтобы обеспечить появление на свет определённой личности.

В детстве и юности любого человека ждут самые невероятные ситуации. Юноши в период становления часто рискуют жизнью. Молодых людей призывают в армию. Если же она ведёт боевые действия, то шанс погибнуть для участвующего в них гораздо выше. Но «отрицательные» случайности и в таких чрезвычайных условиях неизменно выбраковываются. Рассмотрим эпизод из биографии маршала Г.К. Жукова. В 1921 г., когда ему было 24 года, «…во время рукопашной схватки один антоновец (участник антисоветского восстания на Тамбовщине — З.Д.) выстрелом из обреза убил подо мной коня. Падая, конь придавил меня, и я был бы неминуемо зарублен, если бы не выручил подоспевший политрук Ночевка. Сильным ударом клинка он зарубил бандита» [4, 64]. Посмотрим на ситуацию с другой стороны: Ночевка вполне мог и не успеть спасти Жукова. Но механизм отбора сработал иначе, в результате чего для будущей войны сохранился выдающийся полководец.

Подобные эпизоды имели место и в биографиях будущих правителей, воевавших на фронтах I Мировой войны: французского офицера, 25-летнего Ш. де Голля (кстати, уцелевшего не только в ходе боёв на Западном фронте 1914-1916 гг., но и в германском плену); 26-летнего немецкого ефрейтора А. Гитлера. В ходе II Мировой войны мог несколько раз погибнуть и командовавший американскими войсками в Европе Президент США в 1953-1961 гг. Д. Эйзенхауэр.

Но и в мирной жизни будущие правители, находясь в юношеском возрасте, тоже имели не один шанс расстаться с жизнью. Обратимся к биографии первого Президента РФ Б. Ельцина. Во время Великой Отечественной войны он с друзьями решил найти и разобрать гранату, чтобы понять её внутреннее устройство. Ельцин ночью проник на склад. Для этого «…пролез через три полосы колючей проволоки, пропилил решетку в окне, забрался внутрь, взял две гранаты РГД-33 с запалами и… благополучно (часовой стрелял бы без предупреждения) выбрался обратно. Уехали (с друзьями — З.Д.) …в лес, решили гранаты разобрать… Бил молотком, стоя на коленях, а гранату положил на камень. А вот запал не вынул, не знал. Взрыв… и пальцев нет. …В больнице под расписку отца (началась гангрена) сделали операцию, пальцы отрезали» [3, 24].

Рассмотрим ситуацию подробнее. Во-первых, Ельцин мог быть убит часовым; во-вторых — взрывом гранаты; в-третьих — просто умереть от гангрены. Все эти наиболее вероятные варианты не реализовались. Борис Николаевич в итоге «отделался» лишь ампутацией двух пальцев на руке. Однако личное выживание после неудачной разборки гранаты — лишь один аспект «везения» Ельцина. За проникновение на склад в военное время, кражу двух гранат (военного имущества) его следовало привлечь к уголовной ответственности. Окажись он за колючей проволокой в 13-14 лет, путь к наиболее крупному властному посту из-за подобного «пятна» в биографии был бы для Ельцина в СССР надёжно закрыт. Таким образом, в процессе становления личности будущего правителя опять-таки действует отбор, предохраняющий его от преждевременной смерти и отсекающий варианты, мешающие достижению верховной власти.

В период прихода к власти отбор идёт уже по нескольким направлениям.

— «Точка перехода» — период, после которого не известный ранее человек становится популярным, получая признание людей, всеобщую славу. Для молодого Бонапарта это было взятие Тулона. Данная победа не только сделала 24-летнего капитана генералом. Она «…навсегда заняла в наполеоновской эпопее совсем особое место. Он впервые обратил на себя внимание. О нём впервые узнали в Париже» [13, 18]. Для Ельцина — критическое выступление на Октябрьском Пленуме ЦК КПСС в 1987 г. Даже в 1989 г. он не мог рационально объяснить, почему начал критиковать политику М. Горбачева, а затем подал в отставку с поста руководителя МГК КПСС: «Меня потом часто спрашивали, а был ли какой-то конкретный повод, какой-то толчок, заставивший меня взяться за письмо (об отставке — З.Д.) Горбачёву. И я всегда совершенно определённо отвечал — нет» [3, 11]. Но важно — другое: после этого выступления Ельцина «узнала» и начала поддерживать значительная часть населения СССР.

— Этап отсеивания конкурентов предполагает выдвижение из множества претендентов на власть именно данной личности. Так, в 1799 г. на место руководителя Франции претендовали различные военные — генералы Жубер, Моро, Бернадот. Но первый гибнет на поле боя летом того же года. Второй и третий просто не желают становиться правителем. В итоге во главе Франции оказывается Бонапарт. Отметим одну важную деталь: из претендентов на власть Наполеон находился дальше всех от Парижа — в Египте. «Бонапарт из случайно попавшей в его руки газеты узнал потрясающие новости: …пока он завоёвывал Египет… Суворов появился в Италии, разбил французов… угрожает вторжением во Францию; в самой Франции — …полное расстройство; Директория… слаба и растеряна. «…Негодяи! …Все плоды моих побед потеряны! Мне нужно ехать!» сказал он, как только прочёл газету» [13, 63].

Интересно, что в данной ситуации случайности опять начинают работать в пользу Наполеона. Во-первых, он своевременно получает достоверную информацию. Во-вторых, в Средиземном море его корабли избегают встречи с английским флотом. Конечно, многое зависело от самого военачальника: во время месячного опасного путешествия «…один только Бонапарт оставался спокоен и отдавал с обычной энергией все нужные приказания» [13, 64]. Но дело было не только в воле и энергии данной личности. Объективный ход исторического процесса подчинял обстоятельства таким образом, что они способствовали приходу к руководству Францией именно данного человека.

Таким образом, процесс отбора исторической личности имеет место и на стадии её непосредственного прихода к высшей власти. Мешающие этому случайности самоустраняются, а способствующие консолидируются, работая для данного человека в положительном направлении. Выявление причин данного отбора, подробное описание механизма его реализации тема отдельного исследования.

Итак, по моему мнению, в историческом процессе имеет место отбор личностей, которые затем становятся правителями, крупными полководцами и т.д. Отбор идёт по линии нейтрализации случайностей, мешающих приходу к верховной власти в стране данной личности. Подобный отбор является не фаталистическим, а лишь вероятностным. Вместо положения «Наполеон неизбежно должен был стать правителем Франции» правильнее утверждать: «при совпадении данных субъективных и объективных условий именно Наполеон получил высшую власть». В ходе исторического процесса объективное и субъективное, обстоятельства (экономические, политические, культурные) и личность, её персональные качества тесно взаимодействуют. Их искусственное разделение (применяемое в целях научного познания) нельзя превращать в догму.

Разумеется, исторический отбор, объединяющий внешние обстоятельства и индивидуальные качества конкретного человека, не всегда носит положительный характер. Часто, особенно в кризисных ситуациях, на поверхности оказываются личности, у которых разрушительное начало не уступает созидательному. В таких случаях остаётся сожалеть, что их место не заняли иные деятели: «Я понимаю рискованность утверждения, что самой грандиозной из войн могло не быть, если бы не эти два человека. Но достаточно представить себе Гитлера, прекращающего… в 1937-м, и Сталина, выведенного в отставку где-то между январём 1934-го и летом 1936-го… Рузвельта в Американских Штатах, Ганди в Индии. Мало ли для того, чтобы всё это, как-то сложившись, сдвинуло с места Мир?» [1, 10]. Однако одними пожеланиями и сожалениями ситуацию не изменишь. Ведь «…в XX веке стало очевидным, что роль личности может возрастать до гигантских размеров, если в одном месте соединяются две тенденции: персонализация власти и вседозволенность правителей… Именно так в прошлом веке произошло в СССР, Германии и Японии» [12, 196]. И здесь проявились лидеры, значительно и негативно повлиявшие на ход исторического процесса не только в собственных странах, но и за рубежом.

Можно ли предотвратить в будущем приход к власти личностей, которые несут не созидательный, а разрушительный заряд? На данный вопрос следует дать положительный ответ. Однако для этого «естественно-исторический» отбор надо дополнить «искусственным». Иными словами, установить на пути разрушительных личностей к власти систему «ограничений». Таким образом, в будущем обществу предстоит сформировать некий искусственный (и законодательно закреплённый) механизм отбора наиболее адекватного из претендентов на место руководителя государства. Тем самым проблема роли личности в истории получит позитивное, отвечающее реалиям ХХI в. решение.

Итак, примиряя, на первый взгляд непримиримые позиции, наиболее целесообразным видится вычленить все позитивные элементы, имеющиеся как в персоналистской, так и в антиперсоналисгской парадигмах, и, в конечном итоге, прийти к адекватным оценкам роли, которую играет какая-либо личность в историческом процессе в целом.

 

Литература

1. Гефтер М. Я. История – позади? Историк – человек лишний? // Вопросы философии. — 1993. — № 9. — С. 5-15.
2. Гребешев И.В. Личность в системе всеединства: становление этического персонализма С.Л. Франка // Вестник МГОУ. Сер. «Философские науки». — — № 3. — С. 139-145.
3. Ельцин Б.Н. Исповедь на заданную тему. — Калуга: Гранит, 1990. — 120 с.
4. Жуков Г.К. Воспоминания и размышления, — М.: АПН, 1972. — 612 с.
5. Кареев Н.И. Личное начало и роковые силы в истории // Вопросы философии. — 1996. № 7. — С. 155-163.
6. Костомаров Н.И. Смутное время Московского государства в начале XVII столетия. — М.: Чарли, 1994. — 800 с.
7. От Первого лица. Разговоры с Владимиром Путиным. М.: Вагриус, 2000. — 190 с.
8. Поляков Ю.А. Исторический процесс многомерен // Вопросы истории КПСС. 1988. — № 9. — С. 15-32.
9. Померанц Г.С. История в сослагательном наклонении // Вопросы философии. — 1990. — № 11. — С. 55-66.
10. Русский индивидуализм: Сборник работ русских философов XIX-XX веков. М.: Алгоритм-Книга, 2007. — 288 с.
11. Савельева И.М., Полетаев А.В. История и время. В поисках утраченного. — М.: Языки русской культуры, 1997. — 800 с.
12. Семёнов Ю.И., Гобозов И.А., Гринин Л.Е. Философия истории: проблемы и перспективы. — М.: КомКнига, 2007. — 272 с.
13. Тарле Е.В. Наполеон. — Мн.: Беларусь, 1992. — 429 с.
14. Хвостов В.М. Теория исторического процесса: Очерки по философии и методологии истории: Курс лекций. М.: КомКнига, 2006. — 392 с.
15. Шлезингер-мл. А. Циклы американской истории. — М.: Прогресс-Академия, 1992. — 688 с.
16. Emmanuel Mourner. Le personnalisme. — Paris, 1965. w/p.
17. Lombardi Edoardo. From Varo’s defeat in the Teutoburg battle // Luxury. — № 2. — 2008. — P. 92-96.
18. Saporito Learco. Democracy is Freedom // Luxury. — № 2. — 2008. — P. 82-85.